Ворон столетний ступает в пыль
Символом древним печатая след
Этот курган лишь забытая быль
Здесь не гостит рассвет.
Сила имён погребённых под ним
Бросала великие армии ниц
Но умер огонь умирает дым
Никто не припомнит лиц.
Лишь ворон столетний ещё не забыл
Как тысячу лет назад
Битва в сердцах разжигала пыл
Силы даря азарт.
Сколько же жизней прошло с тех пор
Не вспомнил как ни вспоминал
И ворон забвения тишь словно вор
Криком с кургана сорвал.
( Из Легенды об Аастроне .)
Сага о вороне.
Старый курган у дороги. Дороги, вот уже сотни лет ведущей в никуда. Впрочем, как и из ниоткуда. Тусклое солнце ноября, падая за невидимый горизонт , заставляет расти пыльные тени камней у обочин .
В белом безоблачном небе над курганом кружит птица. Старый ворон взмахами крыльев вырезает невидимые фигурки из мёртвой ткани небес. Вот птица спускается ниже и ниже по лестнице из воздуха, в конце концов падая на вершину древнего могильного холма. Там, скрытый от случайных глаз порослью высокой, серебряной от подступающих заморозков травы, лежит человеческий череп. Птица замирает, устремив взгляд бусинок глаз в пустые провалы глазниц. Проходит час. На исходе второго из глотки ворона вырывается жалобный, протяжный крик. Чёрной стрелой ворон взмывает к небесам и исчезает за невидимым горизонтом . Где то там, в глубине кургана, истлевшие кости когда то бывшие рукой бессильно сжимают рукоять проржавевшего насквозь клинка.
Ворон прилетает к кургану каждый ноябрь вот уже двадцать пять лет. Семьсот пятьдесят раз небеса над могильным холмом содрогались от леденящего душу своей безысходностью птичьего крика. Говорят - у небес нет души. Ворон полностью с этим согласен. Лишь тишина вновь обрушивается на курган молотом безжалостного бога. Тает вдали тень одинокой птицы.
Ночь доедает блёклые краски дня, укутав дорогу серебряным саваном лунного света. Двое идут по ней, ломая узоры ветра , луны и пыли подошвами обуви. Один из путников опирается на монашеский посох. Второй прячет под линялым плащом кольчугу и меч. Их волосы навсегда пропитаны лунным светом, оба седы не от старости. Хоть первый на взгляд и старше второго, их возраст скрыт под покровом самой вечности. Воин несуществующей армии и монах, чей храм давно поглотила земля - прекрасная пара на ведущей в никуда дороге. Монаха зовут Тум - последние пятьдесят лет он путешествует вместе с бродячим цирком в качестве клоуна. Воин не стал отказываться от своего Имени, прячась под каким нибудь безликим именем - кличкой. Сантор Хейм - капитан отряда наёмников, пол века сражавшихся в чужих землях под чужими знамёнами, идёт рядом с клоуном - монахом. Когда то у воина было своё знамя, своя армия. Когда то. Очень давно. Об этом из живущих ныне помнят лишь он, да идущий рядом монах. Хотя нет - есть ещё один, на встречу с ним и направляются двое.
Из темноты показывается древний курган. Путники сходят с дороги на известную лишь им одним тропинку и поднимаются на вершину холма. Монах отыскивает в траве череп. Наёмник, тем временем, при помощи рук и меча расчищает на вершине круглую площадку. Череп бережно откладывается в сторону, из торбы извлекаются огниво и толстые свечи . Расставив их в неком, знакомом им порядке двое становятся в центр нарисованного наёмником круга . Череп снова занимает своё место в руке монаха .
Сами по себе, без помощи огнива, вспыхивают свечи, стоящие на вершине начинают нараспев произносить слова исчезнувшего языка. В тёмном лесу за курганом как от удара просыпается ворон и, не разбирая дороги, несётся к холму. Выжимая максимум из ставших вдруг непослушными крыльев, птица, камнем падает на череп в вытянутой руке, двое в круге вздрагивают. Мгновение люди и ворон смотрят друг на друга после чего монах, утирая свободной рукой пот со лба произносит:
- Уф! Как же я рад тебя видеть.
Воин склоняет голову в поклоне:
- Я рад снова приветствовать вас, сиятельный лорд.
Птица ещё мгновение смотрит на них, после чего тоже кивает, заходясь кашлем - карканьем :
- Я. Тоже. Рад.
Свечи на миг гаснут. Загоревшись вновь, они освещают лишь пустую вершину старого кургана. Через какое то время ночь, рассерженная вмешательством этих маленьких огоньков в свои дела гасит их порывом холодного осеннего ветра. Тьма и призрачный лунный свет снова царствуют над могильным холмом. Только теперь на его вершине больше нет человеческого черепа. Люди и птица, исчезнув, забрали его с собой.
y y y y y y y y y y y y y y
Таверна у дороги. Обычной, торной дороги, соединяющей между собой несколько деревушек. Хозяин заведения - старый отставной солдат - давно уже плюнул на все законы гостеприимства и отправился спать, оставив трёх припозднившихся посетителей на попечение жены - старой солдатки. Неказистый столик с остатками столь же неказистого ужина на нём освещает оставленная хозяйкой свеча. Огонь в очаге давно уснул среди углей. Лишь его маленький брат на подставке из воска ещё борется с тьмой. Но хозяйке хватает и этого маленького огонька, что бы со своего места у стойки снова бросить взгляд на странных гостей. Один из них, похожий на деревенского священника немолодой мужчина, ему, наверно лет пятьдесят, хотя кто ж разберёт в потёмках, наливает себе и своим спутникам вино из кувшина. Другой, ссутулившись, словно пытаясь скрыть от кого то свой высокий рост, хриплым, похожим на карканье ворона голосом объясняет что то третьему, сидящему к ней спиной. Этот третий не понравился женщине больше всех - явно моложе остальных, какой то излишне дёрганый он, несмотря на ослепившую окна ночь так и норовил выглянуть из них наружу. Всё высматривал чего то, хотя что можно увидеть за окном в конце ноября, часа через три после захода солнца.
Даже если бы солдатка и знала, что человек этот прекрасно видит в темноте и похуже этой, ноябрьской, она врят ли изменила о нём своё мнение. Таковы, наверное, все женщины.
Но вот свеча догорела, допито вино. Троица собирается уходить. Куда? Рассвет ещё не скоро, а в предложенных за умеренную плату хозяином комнатах нашлись бы набитые соломой тюфяки. Подозрительная компания и не вспомнила о них. Да, кто согласится шататься по дорогам холодной ночью у того явно не чисто за душой. Женщина встаёт с табуретки, что бы отважно напомнить уходящим об оплате, но сутулый, словно угадав помыслы хозяйки, не оглядываясь бросает на покинутый столик большую монету.
-Спасибо за то, что посидела с нами, Адретта. - словно кидая вторую монету на стол, говорит - каркает он ей, захлопывая за собой дверь. Женщина замирает на пол пути к оставленному гостями столу - за весь вечер ни она, ни недоумок муж не называли этим проходимцам её имени. Может, запамятовала? Хозяйка быстро преодолевает расстояние до монеты и, сжав её в кулаке, возвращается к стойке, что бы в свете лампы на лестнице рассмотреть, что подсунули ей вместо платы странные гости. Поднеся монету к лицу, она долго вглядывается в причудливый узор на потемневшем от времени золоте, после чего медленно опускается на пол. Могильный холод тянет свои лапы к бессильно уронившей монету женщине, просачиваясь сквозь щели в досчатом полу. Или ему нужен только прыгающий по неровному дереву золотой диск?
Когда на рассвете хозяев таверны пинками вытащат из постелей окружившие деревню воины, женщина припомнит ещё много интересных деталей. Дёргаясь на верёвке на приспособленным под дыбу дереве во дворе, она расскажет возглавляющему отряд священнику с регалиями ордена святой инквизиции, что на протяжении вот уже сорока лет никто никогда не звал её по имени. Что глаза самого молодого из трёх слуг дьявола светились в потёмках очень уж ярко - видать само пламя ада горело в них. Ещё хозяева признаются в своей ужасной корысти, толкнувшей их открыть ворота своего дома Сатане со присными. Через час, после короткого суда, солдата с женой сожгут на костре. В роли дров в котором выступит их собственный дом.
y y y y y y y y y y y y y y y y
Разговор идущих по перелеску людей.
- Они будут думать, что мы попробуем добраться до города.
- В таком случае, не лучше ли сразу отправиться на север, в место встречи.
-Нет. Мы должны пригласить женщину.
-А чем не годилась та, ну которую сейчас жарят в собственном доме?
- Она глупа почти так же, как и ты. Да и не возвращаться же нам.
Хруст маленьких льдинок под ногами, петляет по перелеску тропа. В белом небе кружатся птицы. Ворона среди них нет.
Двое. Пробуждение.
Два человека, юноша и девушка, одновременно открыли глаза. Перед ними, на уходящей к чернеющему за горизонтом лесу дороге, полукругом лежат четыре предмета. Скрученная жила-тетива, наконечник стрелы, лёгкий, почти невесомый клинок в ножнах и золотая монета. На неё можно купить пару лошадей. На указательном пальце правой руки открывшие глаза ощущают тяжесть массивных серебряных колец, покрытых вязью незнакомых символов и рун. Никогда не снимать кольцо! - вот первая мысль двоих в этом мире - они не знают, как он называется. Впрочем, не знают они и как очутились на этой дороге перед лежащими в пыли предметами. Продолжив список вещей, оказавшихся за границей памяти открывших глаза можно включить в него их имена, родину - всё, что происходило с ними до. До того момента, как их веки дёрнулись и поползли вверх, открыв взорам дорогу, наконечник стрелы - стоп! Всё это уже когда то было описано.
Белое осеннее солнце из последних сил пытается выкрасить свинцовое небо в цвета зари. Холод раннего утра заставляет юношу и девушку плотнее закутаться в грубые шерстяные плащи. Кожаные рубахи-безрукавки и одетые поверх них тонкие кольчуги не спасают от покалывающего кожу сотнями игл морозного воздуха. Да и подвязанные широкими ремнями кожаные штаны, пусть и заправленые в высокие мягкие сапоги не препятствуют ледяным иглам забираться под кожу.
Радерика и Лай - в вихре льдинок кружатся два имени. Радерика и Лай - новые имена открывших глаза. Подобрав их, точно так же как и лежавшие на дороге предметы, двое молча делают свои первые шаги по первой в этой жизни дороге. Холодный ветер, пришедший взглянуть на них из степи, торопливо стирает в пыли отпечатки сапог.
y y y y y y y y y y y y y
Первую половину блеклого дня они просто молча брели к высящейся
впереди стене леса, сделав привал лишь раз, что бы набрать пригоршню льда из подмёрзшей лужи. Снова остановились, когда дорога, устав монотонно плестись между чёрных стволов деревьев, разделилась надвое. Здесь, на развилке были произнесены первые слова.
- Налево или направо? - Лай.
- Кто знает? - девушка подняла голову, отведя от проклятой дороги невидящий взор. - Скажи, зачем нам всё это?
- Вот уже три вопроса, ответов, похоже, нет - юноша тоже оторвался от созерцания пыли под ногами. Он попробовал улыбнуться, робкая попытка растопить окружающий их лёд. Радерика попробовала улыбнуться в ответ - губы предательски задрожали.
- К чёрту всё. Пошли налево - быстро прошептала она, стараясь спрятать внутри рвущийся к горлу крик. Бессмысленный, полный отчаяния и боли. - По этой, кажется, ходили реже. Не хотелось бы сейчас встретить кого нибудь.
- Да - путники снова позволили молчанию обрушиться на себя, каждый взвешивая эту новую мысль. Лай первым двинулся вперёд, сделав шаг, он обернулся, протягивая девушке руку - Пойдём. И не будем пока никого встречать.
Тот кто пойдёт за Властелином Тьмы
Увидит женщину танцующую в небе.
Тот кто пойдёт за воинством теней
Станцует с нею этот странный танец.
Тот кто пойдёт за Патриархом Снов
Парящим вороном у древнего чертога
Её познает.
Познавшим - веру
Мёртвым - имена.
( Эпиграф из Легенде об Аастроне. )
Курган.
Высокий немолодой мужчина стоит на вершине могильного холма. На севере много курганов. Этот от остальных отличает разве что невысокий, врытый неизвестно кем и когда в надвершие земляной насыпи неказистый каменный столб. Парой сотен лет раньше человеческий глаз ещё мог бы разобрать на нём остатки выбитой в камне надписи. Теперь же ветер и непогода почти стёрли её с обросшего мхом столба. Но стоящий на вершине человек не собирался сокрушаться по этому поводу. Он знал написанное наизусть. Закрыв глаза он шептал несохранившийся текст, вскинув похожие на крылья в широких рукавах плаща руки к белому, безоблачному небу.
Последние строки своего монолога человек произнёс вслух, почти сорвавшись на крик. Отдалённый раскат грома ответил ему, всколыхнув небеса.
…В тысячелетнюю лунную ночь
Землю взломает вой
Сдвинутся с места курганы прочь
Ринется армия в бой
Взвейся без ветра истлевший стяг
Бей барабан без кож
Ржавый клинок поднимай костяк
Змейками взвейся нож . *
…Пламя в парящей над чёрным кубом чаше затрепетало…
…Епископ Лузмайдийский пересёк грань небытия…
…Два человека, юноша и девушка, одновременно открыли глаза…
…В чреве хрустальной колонны заблестела капелька света…
Человек на вершине могильного холма рухнул на холодную землю, ставшими вдруг непослушными пальцами пытаясь ослабить ворот плаща.
* - 6.4 Из легенды об Аастроне.
“ Так скажи мне, кто следил за нами
Из глубины лицемерных зеркал
Ночь готовит свой жертвенный камень
А рассвет - серебристый кинжал”
( Перекрёсток двух комнат.)
Часть первая : Два ножа.
Старая Англия, где то 1480-1500 год от Р.Х.
Скрипят колёса битого жизнью и непогодой фургона. Два человека на козлах, раскачиваясь в такт нехитрой мелодии, в две глотки орут пьяную песню: “ Хэй, нальем-ка чаши - выпьем за счастье наше
Милый мой. Милый мой!
Ты, Дженкинс пьёшь неплохо - ты плут и выпивоха
Милый мой. Милый мой! “. Взлетают с дер
